Знакомство Есенина с Анной Андреевной Ахматовой состоялось в конце 1915 года в Царском Селе. З. И. Ясинская (в доме ее отца часто бывал молодой поэт) писала: «Помню, как волновался Есенин накануне назначенного свидания с Анной Ахматовой: говорил о ее стихах и о том, какой он ее себе представляет, и как странно и страшно, именно страшно, увидеть женщину-поэта которая в печати открыла сокровенное своей души.
Вернувшись от Ахматовой, Есенин был грустным, заминал разговор, когда его спрашивали о поездке, которой он так ждал. Потом у него вырвалось:
— Она совсем не такая, какой представлялась мне по стихам.
Он так и не мог объяснить нам, чем же не понравилась ему Анна Ахматова, принявшая его ласково, гостеприимно. Он не сказал определенно, но как будто жалел, что поехал к ней».
Прощаясь с гостем, Ахматова подарила ему свою поэму «У самого моря» с надписью: «Сергею Есенину — Анна Ахматова. Память встречи. Царское Село. 25 декабря 1915». Тогда же муж Ахматовой Николай Гумилев подарил молодому поэту свой сборник «Чужое небо» (1912) с надписью: «Сергею Александровичу Есенину. Память встречи. Н. Гумилев. 25 декабря 1915 г.» (Оба автографа — в научном фонде Государственного Музея-заповедника С. А. Есенина, с. Константиново).
Спустя много лет Ахматовой показали портрет Есенина, выполненный Владимиром Юнгером в 1915 году. «Именно таким приезжал Есенин ко мне в Царское Село в рождественские дни 1915 года, — сказала Ахматова. — Немного застенчивый, беленький, кудрявый, голубоглазый и донельзя наивный… Володя Юнгер удивительно точно передал выражение его глаз. Да, таким я увидела его в первый раз».
Близкий к Ахматовой литератор Павел Лукницкий записал своем дневнике беседу с ней, состоявшуюся 17 февраля 1925 года:
«Говорили о С. Есенине, — приблизительно в таких выражениях: «Сначала, когда он был имажинистом, нельзя было раскусить, потому что это было новаторство. А потом, когда он просто стал писать стихи, сразу стало видно, что он плохой поэт. Он местами совершенно неграмотен. Я не понимаю, почему так раздули его. В нем ничего нет — совсем небольшой поэт. Иногда еще в нём есть задор, но какой пошлый!.. Он был хорошенький мальчик раньше, а теперь — его физиономия! Пошлость. Ни одной мысли не видно… И потом такая черная злоба. Зависть. Он всем завидует… Врет на всех, — он ни одного имени не может спокойно произнести…»
Описывая облик Есенина, А. А. произнесла слово «гостиннодворский».
Любопытен разговор о стихах Есенина, что состоялся в начале шестидесятых годов между Маргаритой Алигер и остановившейся у нее по приезде в Москву Ахматовой. Однажды, вспоминала Алигер, она случайно в парикмахерской услышала по радио стихи Есенина. Среди них, по ее словам, «странные какие-то стихи, жеманные»:
Я иду долиной. На затылке кепи,
В лайковой перчатке смуглая рука…
«Я не люблю Есенина, — продолжала Алигер,- уже не люблю Есенина, не разлюбила, а отлюбила его в юности, давно не перечитывала, и услышанные внезапно стихи произвели на меня более чем странное впечатление. Вернувшись домой, я поделилась им с домашними.
— Для вас это неожиданность? — откликнулась Анна Андреевна. — Я с ним давно рассталась навеки. И никогда его не любила, но всё-таки признавала. Понимала, что он из тех поэтов, которые в определенное время бывают необходимы обществу. Отнюдь не малой части. Как в свое время Надсон. Как хорошие тенора. Но я и теноров никогда не любила.
Я не могла безропотно с ней согласиться. Начала вспоминать то, что любила когда-то: «Анну Снегину», «Черного человека», истинную поэзию Есенина.
— И ведь он погиб совсем молодым, — напомнила я.- Вы вот сейчас не любите то, что писал смолоду, а он даже не успел определить своего отношения к самому себе. Как знать, может быть, и он стал бы совсем другим поэтом…
— Да, да…. Может быть, может быть…- холодно согласилась она, и голос ее стал отчужденным и интонация равнодушно-светской, и лицо ее замкнулось. Спорить больше не стоило» (Алигер М. Тропинка во ржи. О поэзии и поэтах. 1980).
***
Так просто можно жизнь покинуть эту,
Бездумно и безбольно догореть,
Но не дано Российскому поэту
Такою светлой смертью умереть.
Всего верней свинец души крылатой
Небесные откроет рубежи,
Иль хриплый ужас лапою косматой
Из сердца, как из губки, выжмет жизнь.
1925
_________
Примечание:
Стихотворение собственноручно вписано Анной Ахматовой в альбом С. А. Толстой-Есениной. Рукой же Ахматовой проставлена дата: «1926?». В авторском перечне произведений стихотворение значится под заглавием «Памяти Есенина».